Родился 14 января 1891 в Киеве в зажиточной еврейской семье. Отец, инженер по профессии, в 1895 становится директором пивовареннного завода Бродских, и семья переезжает в Москву. В семье не было ориентации на религиозное еврейское воспитание. Эренбург и три его старшие сестры получили светское образование. Учился в Первой московской гимназии, где познакомился с Николаем Бухариным, который вовлек его в революционную деятельность.

В 1905 во время первой русской революции впервые погружается в атмосферу классового противостояния. Вместе с Бухариным распространяет листовки, выполняет поручения большевистского подполья. В 1908 арестован как «районный агитатор» и после пяти месяцев тюрьмы выпущен под залог. Желая уйти от пристального наблюдения полиции, уезжает в Париж.

По рекомендации Каменева переезжает в Вену, работает в газете «Правда», общается с Львом Троцким. Профессиональные революционеры неприятно удивили его своей нетерпимостью и узкой замкнутостью на вопросах революционной тактики. Разочаровывается в партийной работе, отходит от большевиков и вообще уходит из политики. Круг его интересов – стихотворные опыты, чтение, увлечение католицизмом.

С 1910 по 1916 выходят поэтические сборники "Стихи", "Я живу", "Вздохи из чужбины", получившие благоприятные отзывы Брюсова. Стихи Эренбурга публикуют в Москве, Петербурге, статьи – в Иркутске. Активное включается в эмигрантские литературные дела: в 1913 – участвует в выпуске двух номеров журнала «Гелиос» (публикация пылкой похвалы стихам Марины Цветаевой), в 1914 – в выпуске журнала «Вечера». Занимается переводами французской поэзии – особенно Франсиса Жамма, Франсуа Вийона. В 1914 издает антологию, включившую подборку из 29 поэтов, среди которых Поль Верлен, Артюр Рембо, Гийом Аполлинер.

За чтением и сочинением стихов целыми днями просиживает в кафе «Ротонда» на Монпарнасе. Там собирается интернациональный круг друзей – художники: Пабло Пикассо, Диего Ривера, Амедео Модильяни, Марк Шагал, Хаим Сутин, литераторы: Гийом Аполлинер, Макс Жакоб, Максимилиан Волошин. Много путешествует – Голландия, Бельгия, Италия. В Ницце в 1911 у него родилась единственная дочь Ирина. Ее мать, русская эмигрантка Екатерина Шмидт, не была супругой Эренбурга, но впоследствии не препятствовала развитию отношений отца и дочери. Впоследствии дочь стала его единомышленником и коллегой.

Когда началась Первая мировая война, Эренбург пытался записаться во французскую армию добровольцем, но был забракован по здоровью. Через год после начала войны начинает писать о событиях на Западном фронте. Пишет для московской газеты «Утро России» (1915), в 1916 становится постоянным корреспондентом петроградской газеты «Биржевые новости». Выезжает под Верден, в другие опасные точки, записывает свои впечатления, превращая краткий диалог или случайную встречу в эмблему войны или человека на войне.

Узнав в начале 1917 об отречении царя, в июле возвращается в Москву. Спустя месяц после Октябрьской революции, в ответ на первые попытки большевиков запретить оппозиционные издания, вместе с К.Бальмонтом, И.Буниным, М.Волошиным, Вяч.Ивановым, А.Толстым, Ю.Айхенвальдом участвует в однодневной газете «Слову – свобода». В начале 1918 выходит поэтический сборник "Молитва о России", где нарастающий хаос в стране принял образ умирающей матери, над которой глумятся большевистские варвары (высокая оценка М. Волошина). В Москве подружился с Борисом Пастернаком и Владимиром Маяковским. Они читали друг другу стихи и проводили много времени в «Кафе поэтов», где писатели выступали перед публикой за грошовую плату. А.Блок писал о выступлении Эренбурга: «он ярче всех издевается над собой; и потому скоро все мы будем любить только Эренбурга».

Печатает статьи в эсеровских газетах «Власть народа» и «Новости дня». После покушения на Ленина эсерки Каплан и начала «красного террора» уезжает в Киев.

Выступал с чтением стихов и лекций. При большевиках в 1919 ведал устройством быта беспризорников. В Литературно-артистическом клубе «Хлам» (художники, литераторы, актеры, музыканты) знакомится с Осипом Мандельштамом, поэтом Перецем Маркишем, художником Александром Тышлером, переводчиком Валентином Стеничем. Знакомится и женится на художнице Любови Михайловне Козинцевой.

Спасаясь от голода и еврейских погромов, Мандельштам и Эренбурги едут в Крым к Волошину. Позже туда приезжает Сергей Эфрон. Обсуждая пережитое, они старались ответить на вопросы: что ждет Россию, какую позицию занять? В силу активного общественного темперамента для Эренбурга эти ответы были очень важны. Он чувствовал необходимость включиться в происходящие события, но с кем и на чьей стороне? Во время небезопасных перемещений по стране он убедился, какие разрушительные силы привела в движение революция. К физическим и материальным трудностям добавились моральные терзания. Взгляды противоборствующих сторон были принципиально противоположны, каждый имел, что называется, «свою правду», занимал непримиримую позицию и был готов отстаивать ее до конца. Разочаровавшись в большевиках, он одно время с надеждой посматривал даже в сторону деникинцев, но их жестокость по отношению к пленным и евреям заставила отвернуться и от них.

Жизнь в Коктебеле была голодной, неустроенной. Из Крыма в сентябре 1920 Эренбурги через Тбилиси возвращаются в Москву, где вскоре Эренбург был арестован – ЧК выясняла, не является ли он агентом Врангеля. Благодаря вмешательству Бухарина после четырех дней Лубянки выходит на свободу и возвращается к обычным занятиям – читает публично стихи, пишет о поэзии и поэтах. Краткие очерки о 12-ти лучших поэтах выходят отдельным сборником "Портреты русских поэтов" (Берлин, Аргонафты, 1922). Выбранные для сборника имена – Ахматова, Блок, Белый, Есенин, Мандельштам, Маяковский, Пастернак, Цветаева – отражают вкус Эренбурга, его умение распознавать подлинный талант. Одно время Эренбург работает сотрудником театрального отдела Наркомпроса под руководством Мейерхольда.

У него созревает замысел романа, но он понимает, что в Москве сосредоточиться на работе над ним не удастся. Благодаря помощи Бухарина он одним из первых выезжает за границу с советским паспортом. По приезде в Париж встречается с Риверой и Пикассо. Русские эмигранты отнеслись к Эренбургу подозрительно и враждебно. Через несколько недель французские власти, подозревая, что он займется большевистской пропагандой, высылают его в Бельгию.

В приморском городке Ля Панн за 28 дней Эренбург пишет роман "Необычайные приключения Хулио Хуренито и его учеников". События романа разворачиваются перед Первой мировой войной. Некий мексиканец Хулио Хуренито (дань дружбе с Риверой), претендующий на роль учителя жизни, собрав учеников разных национальностей, отправляется путешествовать по Европе, Африке и Советской России. Цель – подорвать священные мифы Европы, ее самодовольные представления о религии и политике. Участникам путешествия становится ясно, что главными проблемами 20 в. будут немецкий фашизм, советский тоталитаризм и еврейский вопрос. Первые два, хоть и замешаны на разных идеях господства – националистической и интернациональной, тем не менее, обнаруживают немало сходных черт. Евреи же оказываются врагами и тех, и других. Эренбург в романе предвосхитил массовые убийства евреев, даже угадал тот факт, что к Японии будет применено сверхмощное оружие.

Это произведение поражает дословно угаданными на десятилетия вперед идеями, борьба которых определила основные катаклизмы 20 века. Этот любимый роман Эренбурга, с которым он сам хотел бы войти в историю, был опубликован в Берлине в начале 1922 и сделал Эренбурга писателем с мировым именем. В России вышел 15-тысячным тиражом в 1923, был снабжен предисловием Бухарина, выдержал два издания. Вплоть до 1960-х роман в СССР не переиздавался, а в собрании сочинений в 1963 был опубликован без предисловия Бухарина и с купюрами в тексте, где речь шла о Ленине.

Переехав из Бельгии в Берлин, Эренбург примыкает к русской эмиграции. Сотрудничает с серьезным критико-библиографическим журналом «Русская книга», пишет о почти неизвестных здесь Цветаевой, Мандельштаме, Пастернаке, Есенине, защищает Маяковского. Своими рецензиями старается развеять враждебность и равнодушие к их творчеству. В статье Над схваткой выражает желание находиться между эмигрантской и советской половинами русского литературного мира. Играет значительную роль в культурной жизни русской колонии. В берлинском кафе «Дом искусств», где по пятницам собирались русские писатели, участвует в дебатах, читает свои произведения, сопровождает прибывших из Москвы поэтов – Маяковского, Пастернака. «Русская книга» и «Дом искусств» были мостом между советской и эмигрантской частями русской культуры.

Весной 1922 вместе с художником Эль Лисицким предпринимает попытку выпустить журнал «Вещь», пропагандирующий новое экспериментальное искусство, интернациональное и ориентирующееся на науку и индустрию. Печатались материалы о конструктивизме и супрематизме, о композициях Татлина и Родченко, живописи Малевича и Любови Поповой.

В Берлине Эренбургом написаны сборник новелл "Тринадцать трубок" (1922) и несколько романов: "Жизнь и гибель Николая Курбова" (1923) – о том, как преданный чекист, неутомимо боровшийся с врагами революции, покончил с собой после поворота страны к нэпу. Роман "Трест Д.Е." (1923) повторял мотивы Хулио Хуренито – главный герой хочет уничтожить Европу, объясняя свое желание любовью к ней. Роман "Любовь Жанны Ней" (1924), единственный экранизированный роман Эренбурга (режиссер Г.В.Пабст, киностудия «Уфа», Берлин, 1926), повествовал о любви наивной француженки к русскому коммунисту, убившему ее отца по политическим мотивам.

Рассказы и романы Эренбурга занимательны по сюжету, их охотно печатали. Писатель высмеивал как советские, так и европейские нравы.

Почти все написанное выходит отдельными изданиями по обе стороны советской границы. Его очерки, обзоры и романы, особенно Хулио Хуренито, вызывали яростные споры, как в эмигрантских кругах, так и в самой России. Рассказы Ускомчел (от «усовершенствованный коммунистический человек») и Любопытное происшествие в советских изданиях сборника "Неправдоподобные истории" неизменно изымались.

В1924 Эренбург на короткое время приезжает в Москву. После разговора с Бухариным, понимает, что после смерти Ленина в стране грядут большие изменения. В Париже заканчивает три новых романа: "Рвач" (1925), "В Проточном переулке" (1926) и "Бурная жизнь Лазика Ройтшванеца" (1928). Все они – о жизни в условиях нэпа, когда революционные лозунги были свернуты. Герой романа "Рвач", не имея собственных убеждений, плывет по течению. После Гражданской войны, в период нэпа оказавшись в Москве, он сотрудничает с валютчиками и оказывается в тюрьме, где кончает с собой, не выдержав тюремного режима. Роман "В Проточном переулке" – о жестокости измученного, надломленного населения по отношению к беспризорным детям.

Роман "Бурная жизнь Лазика Ройтшванеца" – представляет собой собрание анекдотов и историй из жизни персонажа еврейского фольклора – нищего загнанного портняжки из Гомеля, которого эксплуатируют все, кому ни лень. По сути это повествование о еврее, который, отказавшись от традиционного образа жизни, пытается найти свое место. В СССР публикация романа, вышедшего в Европе в 1928, была запрещена (он был опубликован в СССР только в 1989). Советские критики полагали, что жалкая фигура главного героя может способствовать развитию антисемитизма. В то же время член Политбюро Лазарь Каганович, наоборот, считал, что от романа, как от любого произведения, описывающего страдания евреев, веет «еврейским национализмом».

После узурпации властных функций в руках Сталина в 1929 в своем решении встать на сторону Советов Эренбург в значительной степени руководствовался политическими соображениями. Зная ситуацию в Европе, он понимал, что поднимающему голову фашизму реально может противостоять только сталинский тоталитаризм, и между ними «нет даже полоски ничьей земли».

В период с 1928 по 1932 Эренбург создает цикл публицистических книг, в центре которых – рассказ об отдельных отраслях капиталистической экономики, производящих «изобилие и кризисы, оружие и сны, золото и одурь», и алчности их хозяев-миллионеров.

В 1932 Эренбург становится парижским корреспондентом «Известий». Статус советского журналиста делает его из частного лица официальным представителем писателей, ставших на сторону Советской власти. В Европе существовало нескрываемое предубеждение против советских писателей. Но, благодаря тому, что книги Эренбурга печатались в Европе, он мог вести диалог с западноевропейскими писателями как полноправный участник литературного процесса. В то же время, благодаря Эренбургу, Советы имели уникальную возможность устанавливать прямые контакты с европейскими интеллектуалами, чем они не раз пользовались в политических целях.

В Париже помимо статей для «Известий» и публицистики Эренбург работает над «советским», как он сам его называл, романом "День второй" (1933), написанным по впечатлениям от своих поездок по стране в 1932. Главный герой, работающий в тяжелейших условиях на строительстве домны, не может преодолеть внутренний конфликт и в результате кончает жизнь самооубийством.

Кроме того, в начале 30-х были написаны еще два небольших романа: "Москва слезам не верит" (1932) – о проблемах русского художника, получившего возможность учиться в Париже, и "Не переводя дыхание" (1935) – о трудностях развития современной лесной промышленности на Дальнем Севере, написанный по впечатлениям поездки в Архангельск. В 1936 выходит роман "Книга для взрослых", где автобиографические эпизоды чередуются с вымышленными, куда включено немало парижских воспоминаний об известных друзьях богемной молодости. Роман стал своего рода «черновиком» для будущих мемуаров.

В это же время Эренбург в духе советской критики пишет для «Литературной газеты» (1933) статьи об Унамуно, Мориаке, Жиде, Мальро, французских сюрреалистах. Двойственность творчества Эренбурга – неподдельная искренность в оценках людей и явлений и при этом сознательное желание соответствовать требованиям соцреалистического канона – сохранялась в его творчестве долгие годы.

К 1934 в СССР вместо множества враждующих писательских объединений было решено создать единую организацию – Союз писателей, – поскольку такая структура лучше вписывалась в складывающуюся систему тоталитарной власти. Эренбург участвовал в привлечении на 1-й Всесоюзный съезд писателей коллег из Европы (в работе съезда участвовало 40 иностранных делегатов). Он сопровождал Андре Мальро в его поездке в СССР. В своем выступлении Эренбург призывал к большей толерантности относительно художественных методов работы писателей. Он был избран в Президиум правления союза писателей СССР, ему была выделена дача в Переделкино.

Обстановка в мире была неспокойной – фашизм все больше поднимал голову, и Эренбург решает принять участие в политической игре. После консультаций с Бухариным и его одобрения Эренбург от своего имени направляет Сталину письмо. В нем предлагается создать максимально широкую антифашистскую организацию писателей, которая должна стать центром общественной антинацистской коалиции. Идея создания широкого антифашистского фронта понравилась Сталину. Эренбург был вызван на встречу с ним, но она так и не состоялась из-за убийства Кирова и последовавших «чисток», затронувших и Бухарина. В результате этого эпизода Эренбург хоть и не встал во главе движения, (а такая мысль у Сталина была), но с тех пор его деятельность рассматривался властями как соответствующся целям сталинского аппарата, работающего на Западе.

Европейские интеллектуалы били тревогу – начинали сбываться пророчества Эренбурга из "Хулио Хуренито". В1935 в Париже был организован Всемирный конгресс писателей в защиту культуры, в проведении которого Эренбург принимал активное участие. Он возглавлял не слишком представительную советскую делегацию, в которую входили Алексей Толстой, Михаил Кольцов (Горький приехать не смог) и советские чиновники от литературы. Позже по настоятельным требованиям Эренбурга к ним присоединились Пастернак и Бабель.

Несмотря на усилия европейских антифашистов, реальное столкновение с нацизмом не заставило себя долго ждать – в июле1936 началась гражданская война в Испании. Эренбург, не дождавшись официального назначения из Москвы, направляется в Каталонию. Не ограничиваясь своими функциями корреспондента, вовсю занимается политической деятельностью, используя свои связи для укрепления левых сил. Выступал на митингах, собирал материалы о фашистских зверствах для западной печати, печатал анонимные брошюры. В республиканских интербригадах Эренбург знакомится с личным эмиссаром Сталина Михаилом Кольцовым, главой советской дипломатической миссии Марселем Розенбергом, встречается со своим знакомым по парижской «Ротонде» советским консулом в Барселоне Владимиром Антоновым-Овсеенко. Судьба сводит его с Эрнестом Хемингуэем, который впоследствии в романе "По ком звонит колокол" вывел Эренбурга в образе незначительного советского корреспондента при представителе Кремля (Кольцове).

В 1938 после окончания испанской войны Эренбург на короткое время приезжает в Москву. Здесь ему довелось присутствовать на заседании суда над своим старым другом Николаем Бухариным, который вскоре после этого был расстрелян. Та же участь ожидала Кольцова, Розенберга, Антонова-Овсеенко. Как оказалось впоследствии, Эренбург также был на грани ареста. Видимо, чувствуя это, он пишет несколько писем Сталину, настаивая на своем возвращении в Париж, и такое разрешение получает.

Вернувшись в тягостном настроении в Париж, продолжает пристально следить за тем, как разворачиваются события на мировой арене. "Пакт о ненападении" между Германией и СССР, подписанный в 1939, повергает его в глубокую депрессию, повлекшую нервное заболевание. Европа постепенно превращается в театр военных действий, а 14 июля 1940 оккупационные немецкие войска входят в столицу Франции. Эренбург возвращается в Москву, по свежим впечатлениям начинает работать над романом Падение Парижа.

С началом Великой Отечественной войны становится постоянным корреспондентом газеты «Красная звезда». С первых дней войны Эренбург почувствовал, что советские люди не понимают, с каким противником имеют дело. «У наших бойцов не только не было ненависти к врагу, в них жило некоторое уважение к немцам, связанное с преклонением перед внешней культурой.» Бойцы считали, что «солдат противника пригнали к нам капиталисты и помещики…что если рассказать немецким крестьянам и рабочим правду, то они побросают оружие». Эренбург поставил себе задачу развеять эти мифы, научить ненавидеть врага.

В каждом номере «Красной звезды» печатались его пламенные статьи – обращения к солдатам, написанные в духе французского революционного памфлета. Они были эмоциональны, непосредственны, без помпезных, избитых фраз.

Статьи читались нарасхват, их предлагали вырезать и дать прочесть товарищам, находили у павших в бою солдат. Эренбурга называли «литературным пулеметом», немцы принимали меры, чтобы его статьи не распространялись на оккупированной территории.

24 августа 1941 группа признанных советских деятелей, евреев по национальности, (Михоэлс, Маршак, Маркиш, Эренбург и др.) обратилась по радио к «братьям евреям» во всем мире с призывом сплотиться против фашистской угрозы. Эта передача и многотысячный митинг в Московском парке культуры ознаменовали создание Еврейского антифашистского комитета. Реально он был образован в апреле 1942 и влился в объединение других общественных организаций – женщин, ученых, украинцев, славян, – которым надлежало поднимать дух в войсках и взывать о помощи Советскому Союзу за рубежом. Действовали они под надзором Совинформбюро.

Во главе Еврейского антифашистского комитета стояли Соломон Михоэлс, Перец Маркиш, Давид Бергельсон и Илья Эренбург. В задачи комитета входили: помощь фронту, сбор средств и воззвания к евреям других стран. Некоторые члены комитета хотели расширить его функции: помочь переселению еврейских беженцев, восстановить еврейские колхозы и возродить национальную культурную жизнь еврейства. Это породило необоснованные ожидания у советских евреев, но не входило в планы сталинского руководства, за что комитет и поплатился впоследствии – был распущен (окончательно в 1952), а подавляющее большинство руководителей – репрессированы.

При всей ассимилированности Эренбурга (не соблюдал ортодоксальных обрядов, не владел ни идиш, ни древнееврейским) еврейский вопрос его волновал. Используя связь с Еврейским антифашистским комитетом, он стремился собрать документы, свидетельствующие о перенесенных евреями страданиях, и вкладе, внесенном евреями, солдатами и партизанами, в борьбу с гитлеровцами. Эти документы давали ему в руки аргументы в борьбе с проявлениями антисемитизма в стране.

Эренбург создал писательский комитет, который стал работать над "Черной книгой", сводом документов о катастрофе советского еврейства во время немецко-фашистской оккупации. Но в 1947 публикация "Черной книги" в СССР была запрещена, и только три десятилетия спустя она была напечатана в Иерусалиме.

За роман "Падение Парижа" (1941), в котором описывались события, очевидцем которых был он сам и который понравился И.В.Сталину, в 1942 Эренбург получает Сталинскую премию. В 1944 ему был вручен орден Ленина, а французское правительство возвело Эренбурга в кавалеры ордена "Почетного легиона".

В «Правде» (14 апреля 1945) появилась статья Г.Ф.Александрова, где Эренбурга критиковали за упрощение политической ситуации, т.к. «Красная армия не ставила и не ставит своей целью истребить немецкий народ». Сверхупрощение позиции Эренбурга делало его разменной картой в дипломатической игре.

После окончания войны, летом и осенью 1945 Эренбург присутсвует на Нюрнбергском процессе, посещает страны Восточной Европы – Албанию, Югославию, Румынию, где наблюдает насильственное введение сталинского режима. В 1946 совершает поездку в США, страну, которая, как он считал «меньше всего пострадав, больше всего выиграла от войны». В Америке он встретился с А.Эйнштейном по поводу "Черной книги", участвовал в многочисленных дискуссиях.

Эренбург вернулся из США с двойственным чувством. С одной стороны, он убедился, насколько американская экономика преуспела во время войны, с другой, он видел демократическую республику, не способную покончить с расовой несправедливостью. По приезде он опубликовал ряд репортажей в духе привычной советской критики капиталистического образа жизни. В 1949 была подготовлена рукопись о Соединенных Штатах для журнала «Знамя» – "Ночи Америки" (так и не опубликованная по политическим соображениям), по желчности и резкости суждений превосходившая все, что он писал об Америке ранее. По его мнению, поскольку в США мало кто непосредственно испытал на себе, что такое война, там легко и естественно процветает военная истерия, а атомная бомба рекламируется так же, как соусы Гейнца.

В 1949 в «Правде» по поводу 70-летия Сталина была напечатана апологетическая статья о великом кормчем – Сталине, ведущем судно человечества через бурные воды. Подобными статьями Эренбург естественно вносил свою долю в создание «культа личности», одновременно укрепляя свое личное положение. Но Сталину Эренбург был полезнее за пределами Советского Союза.

Как посланец советской страны Эренбург участвовал в "Движении сторонников мира": принимал участие в конференциях в Париже, Вене, Лондоне, Берлине и Хельсинки. Его выбирали на руководящие посты, он помогал составлять проекты главных заявлений. Эренбург вновь вошел в привычную роль выразителя советских интересов среди западной интеллигенции. Он был заметной фигурой в любой советской делегации за рубежом в силу своих широких международных контактов и дипломатических способностей. Кроме того, участие в мероприятиях Движения за мир лично ему давало возможность разъезжать по странам и континентам, так как теперь о постоянном проживании в Париже уже не могло быть и речи. В 1953 он получил Сталинскую премию мира за активную миротворческую деятельность.

Создание в 1948 государства Израиль и восторженный прием, оказанный советскими евреями, приехавшей в Москву Голде Меир, породили у Сталина и его окружения подозрения о существовании в стране еврейского заговора. Начала набирать обороты антисемитская кампания. В 1948 в Минске был убит Соломон Михоэлс, в Москве ликвидирован Еврейский антифашистский комитет, почти все члены которого оказались репрессированы. Были арестованы десятки еврейских писателей, в прессе была развязана кампания против «безродного космополитизма» и интеллигенции еврейского происхождения.

Несмотря на то, что лично Эренбурга это не коснулось, очень многие его друзья, в том числе и по антифашистскому комитету, были расстреляны или оказались в сталинских застенках. Это ставило Эренбурга в сложное положение. Чем активней он действовал в рамках "Движения за мир", тем сложнее ему становилосьотвечать на вопросы о положении евреев в СССР. В то же время для сталинской пропаганды он выступал в роли своеобразного прикрытия разгула фактически официального антисемитизма.

В послевоенный период Эренбург издал романы "Буря" (1946–1947) – о войне и тех неимоверных усилиях, с которыми Красная армия одержала победу, "Девятый вал" (1951–1952) – о движении за мир и интригах, мешающих этому благородному делу. За роман "Буря" Эренбург в 1948 получает Сталинскую премию. Несмотря на откровенно конъюнктурный характер его произведений этого периода, многие литераторы и деятели искусства продолжали поддерживать с ним теплые отношения, а сам он продолжал поддерживать опальных после ждановских «разоблачений» 1946 Ахматову и Пастернака.

После смерти Сталина в марте 1953 обстановка в стране изменилась. В 1954 выходит повесть Эренбурга "Оттепель", давшая название целому периоду в общественно-политическом развитии страны. Удивительная способность Эренбурга подбирать нужное слово не подвела Эренбурга и на этот раз.

В 50-е Эренбург продолжал поездки по странам мира в рамках советской программы борьбы за мир.

Свои мемуары "Люди, годы, жизнь" об интересных, значительных людях, встреченных им в жизни, Эренбург начал писать в 1958. Приступая к этой работе, он говорил: «Я сажусь за книгу, писать которую буду до конца своих дней».

К апрелю 1960 он передал рукопись "Книги первой" мемуаров в «Новый мир» Твардовскому. Предметом разногласий с редактором стали две темы: рассказ о Н.Бухарине и упоминания об антисемитизме. Твардовский не рискнул пропустить эти сюжеты в журнал.

Эренбург писал: «Многие мои сверстники оказались под колесами времени». Сам он уцелел и хотел как свидетель во что бы то ни стало помочь новому поколению воссоздать историю своей страны. Он представил европейскую культуру как цельное явление, в котором советское искусство и литература должны занять подобающее им место. Знакомясь с его мемуарами, читатели узнавали о многих именах впервые, что дало толчок развитию самиздата – по рукам стали ходить сборники упомянутых им поэтов и писателей. На страницах мемуаров впервые появились творческие портреты Цветаевой, Мандельштама, Таирова, Фалька, Михоэлса, Мейерхольда. Он писал о почти неизвестных в Советском Союзе Модильяни, Аполлинере, Пикассо, Максе Жакобе, Робере Десносе, Юлиусе Паскине, Диего Ривера и Марке Шагале.

Мемуары встретили восторженно, при этом вызвав яростные нападки московских реакционеров во главе с Кочетовым, главным редактором "Октября", и Дымшицем, ополчившимся на «неоправданную идеализацию второстепенных художественных явлений». Но до тех пор, пока Хрущев оставался у власти, главы из "Люди, годы, жизнь" продолжали появляться в печати. Последние главы "Книги седьмой" (всего мемуары составляли семь книг и около), написанные перед смертью, из-за значительной цензурной правки были сняты из официальных журналов и переданы в самиздатовский журнал Роя Медведева «Политический дневник». Полный текст всех семи книг "Люди, годы, жизнь" появился в печати только в 1990.

После отставки Хрущева в 1964 в стране начинает набирать обороты правозащитное движение. Эренбург был в курсе происходящего, знал о самиздате, многим диссидентам оказывал помощь и поддержку. Когда в 1965 были арестованы писатели Синявский и Даниэль, в 1966 Эренбург подписывает письмо в их защиту, а также письмо-протест против готовящейся реабилитации Сталина.

После длительной болезни 31 августа 1967 Илья Эренбург умирает в Москве. Это был второй день судебного разбирательства по делу диссидента Владимира Буковского. Опасаясь, чтобы похороны Эренбурга не превратились в очередное выступление против цензуры, официально не было объявлено ни о похоронах, ни о гражданской панихиде. Тем не менее, собралось 15 тыс. человек. Писатель был похоронен на Новодевичьем кладбище.

Сегодня лучше видно, насколько мужество и добрые дела Эренбурга перевешивают компромиссы в его жизни и творчестве, поскольку они пришлись на период диктатуры и террора. Несмотря на десятилетия лицемерия, ему все же хватило мужества возродить память о своем обреченном поколении. «Если человек за одну жизнь много раз меняет кожу, почти как костюмы, то сердца он все же не меняет – сердце одно», – писал он в мемуарах.